"Известия" 24 марта 2001
Игорь Порошин

На чемпионате мира в Ванкувере Евгений Плющенко ни разу не дал усомниться в том, кто сегодня является сильнейшем фигуристом планеты. Его прокат произвольной программы напоминал ритуал. Плющенко, как всегда, был безупречен. Борьба шла за две другие награды. Преимуществом в один судейский голос Алексей Ягудин переиграл в споре за серебро Тодда Элдриджа.

Есть важная сторона в том, как прошла передача чемпионского титула Евгению Плющенко. Определение сильнейшего фигуриста мира в Ванкувере во многом напоминало коронацию. Этот титул не выпадает выигрышем в казино и не достается в лобовой гладиаторской схватке. Чемпионов мира было много - мало королей. Этот титул ПРЕДНАЗНАЧАЛСЯ Плющенко. Год назад в Ницце он проиграл потому, что оказался просто не готов носить корону. А вовсе не из-за того, что эта корона вдруг оказалась впору другому. Мальчиком был, хрупким принцем. Теперь ему 18 лет - хороший возраст, чтобы становиться королем.

Коронация прошла, как и положено - красивая, но чуть скучноватая в своей заданности церемония. Ко дню произвольной программы Плющенко был почти застрахован от всего того, что бы могло ее отменить. Соперники далеко отстали, а за все непредвиденное отвечает только Бог. Это был его совсем не самый впечатляющий прокат произвольной программы в этом сезоне. Но в этом была установка: "Мы так и планировали с Алексеем Николаевичем (Мишиным) прокатать только с одним четверным, без риска". Все правильно. Коронация не должна превращаться в бенефис. В этом сезоне Плющенко уже достаточно демонстрировал свою королевскую стать. Пока главный его противник Алексей Ягудин развивал теорию пика формы, который должен наступить на чемпионате мира, Плющенко в каждом своем выступлении этот пик покорял.

Именно поэтому такими по-королевски сдержанными были эмоции Плющенко после того, как он откатал произвольную программу. Как обычно, даже в такой скромной версии - лучше всех в мире. В сущности, это было единственное чувство, проявившееся на лице Евгения Первого: он зажмурил глаза и на пару секунд закрыл лицо руками, скрывая гримасу усталости.

Через несколько минут, уже получив оценки, ритуальные приветствия публики - церемонная и одновременно естественная улыбка. Церемонии - естество королевской жизни. И в том, что Плющенко так спокойно принял эту золотую медаль - то же проявление королевской натуры. Это бедняк, случайно попадая в королевскую опочивальню, начинает радостно скакать по перинам.

Этот вечер оставил такое же впечатление, как старые картины, изображающие королевские торжества. 17 тысяч зрителей были счастливы тем, что оказались свидетелями этого роскошного торжества. Американец Тимоти Гэйбл - тем, что установил в этот вечер мировой рекорд, впервые в истории сделав два четверных сальхова в произвольной программе. Тодд Элдридж - тем, что вернулся в любительское фигурное катание - и сразу на пьедестал. Алексей Ягудин - тем, что в итоге оказался вторым, рядом с Плющенко. Теперь до Олимпиады он вправе напоминать, что он трехкратный чемпион мира, что в Ванкувере он занял второе место с травмой. Это правда. Но правда и в том, что ему ничто на мешало обыграть Плющенко на чемпионате России, Европы, в финале Гран-при. И в том, что общий счет их встреч двух последних сезонов 7:1 в пользу Плющенко. И в том, что показывать публике на свою больную ногу после завершения программы - совсем не по-королевски.

Вот что по этому поводу думает сам король: "Знаете, у меня болит спина, колени. У меня сильно порезан палец. Мне предстоит лечение. Но я не счел нужным обо всем этом говорить, пока не выиграю золотую медаль".

Ванкувер был не самым подходящим местом для коронации Плющенко. Он как-то выпал из фокуса внимания. Великая канадская публика не воздала ему королевских почестей. Она была слишком увлечена Алексеем Ягудиным - его страданиями и его преодолениями.

Америка не знала монархии. Канада вспоминает о Елизавете II - формально главе государства - как о живущей где-то в Англии тетушке, которую никто никогда в глаза не видел. Монархия здесь и не любезна, и не ненавистна. Здесь равнодушны к ней. Для Ванкувера Плющенко - человек, который меньше всех падал (один раз в квалификации) и больше всех прыгнул. В Америке слово "король" - другое значит. Оно отдает чем-то легкомысленно ярким, как оберточная бумага или огни эстрады. Не знавшая монархии Америка присваивает этот титул - как этикетки приклеивает. Здесь живут металлургические, бензиновые, булочные, чечеточные короли. Для Северной Америки после Ванкувера ничего не изменилось: король фигурного катания остался прежним - Алексей Ягудин, но у тех, сто живет в Старом полушарии, кто ценит лаконизм выше красноречия, кто считает более важным то, что недосказано, чем то, что сказано, кто умеет слушать тишину и бежит громкой музыки, кому вода кажется вкуснее кока-колы, кто может есть малыми порциями, кто ищет искусство не в том, как проявляется чувство, а в том, как оно скрывается - у них появился свой король фигурного катания. Не потому ли императорская Япония с ее тихой музыкой и торжеством графики над живописью почитает Плющенко так, как Америка - Ягудина. Да здравствует король!