"Коммерсантъ" 1 декабря 2004
Валерия Миронова

По окончании московского этапа серии Гран-при по фигурному катанию, где дебютировавший в официальных стартах сезона трехкратный чемпион мира Евгений Плющенко не только одержал безоговорочную победу, но и потряс присутствовавших своей новой произвольной композицией, знаменитый фигурист в интервью корреспонденту "Ъ" Валерии Мироновой заявил о том, что к Олимпиаде в Турине подготовит еще более сложную и красивую программу.

- Ваш "Крестный отец" поверг зрителей и журналистов в своего рода культурный шок...

- Так понравилась, да? Мне тоже нравится. Но если программу чуть доработать, в частности, доделать дорожку по прямой и немножко усложнить дорожку по кругу, тогда действительно она будет одной из самых лучших моих программ. Возможно, и самой.

- Не жалко столь роскошную композицию выкатывать в предолимпийский сезон?

- Ничуть. Потому что через год, поверьте, мы сделаем программы не хуже.
Дело в том, что мы с моим тренером Алексеем Мишиным собрали потрясающе сильную, и, что очень важно, дружную, команду. Во-первых, привлекли к совместной работе еще одного талантливого хореографа Сергея Петухова, который ставит программы танцорам Албене Денковой - Максиму Ставийскому и Оксане Домниной - Максиму Шабалину. Если Эдвальд Смирнов, с которым нас связывают уже шесть лет совместного творчества, принимал участие в постановке исключительно произвольной программы, нашел новые движения и стиль, то Петухов сделал костяк обеих. Словом, каждый из привнес в нашу совместную деятельность лучшее из того, что что умеет. Ну, и во-вторых, мы с Мишиным бесконечно благодарны нашему другу, венгерскому скрипачу и композитору Эдвину Мартону, который написал, а потом и записал эту прекрасную тему. Убежден, что если работаешь с людьми, объединенными одной идеей и говорящими между собой на одном языке, то и получается результат.

- Олимпийские программы тоже будете делать с Мартоном?

- На короткую мы уже подобрали музыку, но она не его. А вот, что касается произвольной, то будем еще думать. Я лично хочу работать с Мартоном.

- Зачастую движения фигуристов не имеют к музыке ровным счетом никакого отношения. Как вам удалось добиться эффекта, когда каждый музыкальный такт, да еще и при бешеном темпе, оказался подчеркнут законченным и выразительным жестом?

- Сумасшедшая по динамичности программа "Крестный отец" действительно самая сложная за всю мою карьеру. И когда я говорю про ее новаторство, то прежде всего имею в виду движения. Естественно, сначала была музыка. Пока ее нет, ты ничего не можешь сделать. Я ездил к Мартону в Венгрию, мы с ним часами просиживали в студии, он предлагал различные варианты, и я выбрал тот, что оказался ближе моей душе. Кстати, во второй, медленной части, вписана скрипка - так это моя идея. "Эдвин, - сказал я, - мне не хватает для нерва скрипичной партии". "Не вопрос", - ответил он. И сделал.

- Прежде многие считали, что больше души, чем в другие свои программы, вы вложили в "Бандитский Петербург", хотя официально она была посвящена 300-летию вашего города. Теперь снова бандитская тема и опять море души. Невольно возникает вопрос, почему вам так близка криминальная тема?

- Что касается "Бандитского Петербурга", то мне просто понравилась музыка Игоря Корнелюка к этому фильму, вот и все. Как сейчас, например, нравится великолепная тема к фильму "Штрафбат". А под "Крестного отца" еще Филипп Канделоро катался, и я давно хотел эту тему обыграть. Открою секрет, в прошлом году мы уже собрались, было, обыграть в произвольной программе классический вариант "Крестного отца", но передумали. А в этом, благодаря Эдвину, решились.

- Есть ли у программы либретто?

- Я показываю борьбу мафиози, используя при этом соответствующую атрибутику, например, красные перчатки, символизирующие кровь, ну, и конечно, движения. Перед дорожкой по кругу перезаряжаю условное ружье и направляю его в зал, словно отбиваясь от врагов, страдая, целую крест и обращаюсь к Богу. Там много-много всего накручено. Но если кто решит, что раз у человека лучше всего получается изображать борьбу мафиозных структур и он сделал две программы на музыку к фильмам на криминальную тему, значит, и сам имеет какое-то отношение к криминалу, что ж, пусть думает, что хочет. Но, по-моему, я очень даже законопослушный человек.

- Вне катка вы олицетворяете неприступность и ледяное спокойствие, на льду, наоборот, - словно открытый нерв. Какие еще ситуации провоцируют вас на столь же бурное самовыражение?

- Только спортивные. Я люблю играть в теннис, гольф, хоккей. Но хочу попробовать себя в кино. Есть у меня мечта сняться в каком-нибудь отечественном фильме.

- Есть конкретные предложения?

- Целых два. Но, у нас, как всегда, вроде бы тебя куда-то все зовут, говорят, хотим с тобой работать, что-то такое сделать, а потом - р-раз и пауза. Надо чего-то ждать, то ли спонсоров, то ли бюджета. А я готов, говорю, я свободен. Давайте, говорю, время найду, пробы сделаем. Съемки планировали начать в ноябре, но пока молчок.

- На эпизод вы бы не согласились, а большая роль отнимет много времени...

- На то, чтобы вжиться в образ, мне много времени не надо. Можно сказать, я всегда в образе.

- Почему у Алексея Ягудина появилось много последователей, а ваш стиль пытается перенять лишь американец Джонни Вейр?

- А я не вижу, чтобы Вейр меня копировал. Хотя у него есть некоторые, похожие на мои, движения и шаги. Ну, а Ягудин начал тренировать других фигуристов, и то, что его воспитанники перенимают манеру своего тренера, вполне естественно. Жаль, никто из них, увы, не прибавил. Впрочем, может оно и к лучшему. Тренировать тоже надо уметь. Хороший спортсмен - это одно, а хороший тренер - совсем другое.

- Может быть, дело в том, что ваши индвидуальные природные качества таковы, что их просто труднее скопировать?

- Я никого не хочу обижать. Но коль скоро мы об этом заговорили, то я, например, никогда не хотел быть похожим ни на кого. Когда тренировался в группе с Алексеем Урмановым, и Мишин меня убеждал, мол, сделай так же, как он, я отвечал, что не хочу и все. Но, слепо не копируя урмановских движений, я тем не менее делал упражнения, которые помогали мне довести до определенного уровня технику. Было время, равнялся на Виктора Петренко, но тоже не вышло кататься в его стиле. Потом нравились Брайан Бойтано и Курт Браунинг, но опять не получилось, как у них. В итоге я нашел свой стиль, собственный.

- И это исключительно ваша заслуга?

- Общая - Мишина, хореографов, с которыми я работал, моя и моей мамы.

- А мама-то как на стиль повлияла?

- Мама не так, как хореограф, конечно, но тоже выбирала движения и помогала мне их ставить. Она подсказывала, чтобы где-то я, например, выдержал паузу. Ведь, как любая мать, она чувствует своего ребенка и никогда плохого не посоветует.

- Ваше фирменное средство самовыражения - руки. Видимо, осознавая это, вы и стремитесь довести каждый свой жест до совершенства?

- Не знаю, как это получается. Наверное, дар какой-то. Просто работаю с хореографами, которые делают мне программы и все. Правда, слишком много работаю, чтобы довести все это до нужной кондиции. Иногда с удовольствием, а иногда жутко устаю. И тогда приходится себя перебарывать, чтобы сделать все правильно. В том числе и жест. Отобразить какую-то эмоцию бывает порой, ох, как тяжело.

- Эмоциональная усталость куда страшнее физической...

- Где источник вдохновения? Во-первых, в самой атмосфере того прекрасного города, в котором я живу уже десять лет. А что касается физической состявляющей, то недавно поставил перед собой цель: до меньшей мере до Олимпиады, а может быть и до окончания всей своей спортивной карьеры - никаких излишеств. И чувствую себя, кстати, абсолютно нормально. Хотя, конечно, пивка иногда хочется. Но преодолеваю. Просто я так решил и, думаю, правильно сделал. В личной жизни у меня тоже все нормально. Живу, как нормальный молодой человек. А женюсь только тогда, когда найду девушку, похожую на мою маму.

- Еще один четверной будете вводить в программу?

- Давно готов, но - травмы. Ведь на серьезном уровне я выступаю уже девять лет и за это время каких только травм у меня не было: пробил себе ногу коньком, травмировал колени, спину, голова, наконец, заполнена всякими программами и победами. А чтобы все побеждать и побеждать, надо тренироваться, а, значит, преодолевать боль. Спортивный век-то короток...Ну, ничего, справимся.

- Может стоило бы пропустить сезон и серьезно перед Олимпиадой подлечиться?

- В спорте раз и навсегда все равно не вылечишься. Когда ты начинаешь прыгать или учить новые элементы, неизбежно дает о себе знать какое-нибудь очередное слабое место. Левое колено в прошлом году у меня иногда болело, но после сезона вроде бы успокоилось. А начал учить четверной сальхов и бац - опять. Приступил к четверному лутцу, прихватило уже правое колено. Из-за того, что часто делал вращения бильман и "бублик", появились прроблемы со спиной и седалищным нервом. Просто надо все это перебороть. Иногда есть обезболивающие таблетки и немножко отдыхать, конечно.

- Как вы относитесь к попытке Международного союза конькобежцев запретить фигуристам выступать в любых шоу во время всего периода, когда идет серия Гран-при, причем, тоже коммерческая?

- С ISU ни у меня, да и, наверное, ни у кого из спортсменов никаких контрактов нет. И, конечно, противоестественно, что нам не разрешают кататься. Это, знаете, шаг назад в фигурном катании. Ведь чем больше по всему миру будет разных показательных выступлений, тем популярнее станет наш вид и это принесет свои плюсы. Здорово же! Многие спортсмены наверняка сейчас думают, как им жить дальше. ISU тоже, наверное, думает. Я ни на кого не держу зла, но когда ISU запретил мне в начале ноября выступить в пражском шоу, было, мягко говоря, неприятно. Подвел организаторов, но главное, пятнадцать тысяч зрителей, заполнивших зал до отказа. Сейчас над этой ситуацией работают адвокаты. Но, когда придет время, я обязательно расскажу все, о чем сейчас лучше помолчу.